Венчурные капитаны

Но дело не только в объеме. В отличие от Запада в России основной инвестор — государство. Так,РВК проинвестировала в 2011  году 2,3 млрд руб., фонд "Сколково" — 1,2 млрд руб., "Роснано" — 69 млрд руб. Правда, большую часть средств "Роснано" инвестирует в private equity, то есть речь идет не просто о технологии, а о работающем бизнесе. В этом году госкорпорация планирует создать десять по-настоящему венчурных фондов общим объемом $1 млрд. Несколько новых фондов запустит РВК.

Вся эта денежная лавина уходит в российские научные проекты, в то время как частные фонды привлекают интернет-стартапы. Это косвенно подтверждает статистика Российской ассоциации венчурных инвесторов. Согласно ее данным, 75% всех российских венчурных инвестиций осуществляют фонды с госучастием. Вкладывают такие фонды преимущественно в научные проекты. В то же время до 50% всех денег на венчурном рынке получают интернет-стартапы. Выходит, что их основными инвесторами являются частные фонды.

Оценить эффективность госинвестиций можно лишь по косвенным признакам — на основании известных выходов фондов из ранее проинвестированных проектов. РВК создала семь частно-государственных фондов. Они вложили за последние три года около полумиллиарда долларов в 101 компанию. Заработать удалось только на двух (см. примеры удачных выходов на с. 60). Частные инвесторы заработали за тот же период всего на нескольких компаниях, но при объеме инвестиций в несколько раз меньше.

Без государственного софинансирования частные инвесторы не готовы пока вкладывать в научные проекты на самых ранних, посевных, стадиях. В частности, из-за высоких расходов на менеджмент. Стартовый капитал в таких проектах составляет $50-500 тыс., рассказывает председатель совета директоров инвестиционной группы компаний "Финематика" Владимир Громковский. Если фонд вложится в 15-20 проектов, топ-менеджер фонда получит около $250 тыс. в год, по подсчетам Громковского: "Этого не хватит и на оплату двух генеральных партнеров. Как я буду на  $250 тыс. все эти 20 проектов обслуживать? Вот почему проекты самых ранних — предпосевной и посевной стадий — редко финансируются частными фондами".

Другой, не менее значимый риск связан с технологиями. "Вот приходят ко мне ребята якобы с какой-то необыкновенной и достаточно сложной технологией. Что необходимо сделать, чтобы выяснить, насколько она актуальна? Позвонить в профильный институт РАН? — Громковский делает многозначительную паузу.— Но как можно быть уверенным, что люди там не отстали от жизни и достаточно сведущи? Россия 20 лет испытывала острый недостаток вложений в фундаментальную науку".

На самом деле инвестиции в науку растут. Например, объем госфинансирования научных исследований вырос с 2003-го по 2010 год с 246 млн до 723 млрд руб. (по данным Росстата). Правда, успехи наших ученых растут обратно пропорционально объемам инвестиций. За тот же период, с 2003-го по 2010 год, количество публикаций российских ученых сократилось с 3% от глобального числа научных публикаций до 2% (по оценкам Королевского британского общества), а выданных патентов на изобретения — с 25 тыс. до 22 тыс. в год (по данным Росстата). Средний возраст ученого — 55 лет, и размеры стипендий не мотивируют младшее поколение заниматься наукой: для аспирантов стипендии составляют сейчас всего 2,5 тыс. руб. в месяц, для докторантов — 6 тыс. руб.

Еще одну проблему в развитии технологичных венчурных проектов озвучивал сооснователь "Яндекса" Илья Сегалович. По его мнению, в России мало научных стартапов из-за слабой связи между технологиями и бизнесом. В США или Европе эта связь осуществляется благодаря инфраструктуре: ученые публикуют исследования, получают гранты, на которые разрабатывают технологии. Если технологии оказываются успешными, при университетах создаются спин-офф — компании, в которые инвестируют вуз и инвестфонд. В России вместо спин-офф действуют так называемые малые инновационные предприятия (МИПы) — компании, которые с 2009 года разрешили создавать вузам и НИИ. В прошлом году их появилось, по данным Центра исследований и статистики науки, около тысячи. Предполагалось, что вуз сможет владеть не менее чем третью акций, которые будут обеспечиваться интеллектуальной собственностью — в первую очередь патентами. Оставшимися акциями будет владеть частный инвестор. Но на практике закон работает не очень эффективно: суммы инвестиций под патенты невелики (средний уставный капитал МИПа составляет примерно 300 тыс. руб.). Крупным вузам такие суммы неинтересны, а маленькие вузы неинтересны, в свою очередь, инвесторам. К тому же МИПы создаются выходцами из научного сообщества, а они ничего не понимают в бизнесе, и договориться с ними о создании бизнеса непросто, говорит управляющий директор Quadriga Capital Рейнхард Кольайк.

Учитывая, что спин-офф в России нет, система МИПов не работает, а стартапы отчаянно нуждаются в поддержке, на первый план могли бы выйти бизнес-инкубаторы. Но в большинстве из них работает опять-таки ИТ-бизнес, признает глава Almaz Capital Partners Александр Галицкий:"Среди создателей бизнес-инкубаторов совсем немного тех, кто сам имеет опыт инновационного предпринимательства".

Есть и масса других проблем: с защитой интеллектуальной собственности, с признанием отечественных патентов за рубежом (например, у России нет договора с США о взаимном признании патентов, то есть бывший сотрудник российской компании-разработчика может уехать в Америку и использовать там наработанные технологии).

Плюс логистические проблемы. Глава одной из управляющих компаний — партнеров РВК рассказывает: "Однажды у нас возникла необходимость завезти из-за границы для одного из наших проектов клеточные линии. Напрямую сделать это было сложно: учитывая непредсказуемость таможни, перевозчик не гарантировал доставку товара "живым". Мы нашли институт, который оказывает подобную услугу. "А как вы возите образцы?" — спросил я директора института. "Да практически в кармане",— ответил он".

Вместо того чтобы подменять собой венчурного инвестора, государству стоило бы сделать то, что оно должно делать, — создать инфраструктуру. Построить прозрачную систему выдачи грантов и оценки научных достижений, стимулировать инвестиции в производство компонентов для лабораторий или разработать механизмы, обеспечивающие быструю доставку этих компонентов из-за рубежа и т. д. Но инфраструктура приносит плоды не мгновенно, а времени у российской венчурной индустрии уже не осталось. Еще год-два, и отставание в технологическом и научном плане от Запада будет критическим. Так что решать таможенные головоломки с помощью карманов отечественный венчурный бизнес будет еще долго.