Россия: Время для реформ опять упущено

РЦБ, №15, 2009

http://www.rcb.ru/rcb/2009-15/25184/

Интервью с главным экономистом Merrill Lynch Юлией Цепляевой
 
Главный экономист Merrill Lynch Юлия Цепляева верит в то, что острая фаза кризиса в России закончилась, но сомневается, что российское правительство извлекло из случившегося какие-то уроки: структурные реформы опять остались на бумаге, зависимость от нефти не уменьшилась, а производство по-прежнему неэффективно.

РЦБ: Юлия Викторовна, как Вы считаете, в России уже началось восстановление?

Ю. Ц. Дно достигнуто, и есть первые положительные сигналы об улучшении ситуации. Поскольку рецессия была очень глубокой, то после падения ВВП год к году в I кв. на 9,8% и во II кв. на 10,9% сложно ожидать, что цифры год к году будут достаточно индикативными, чтобы демонстрировать наметившиеся позитивные изменения. Однако показатели месяц к месяцу и квартал к кварталу говорят о положительных тенденциях. Я хочу выделить все, что связано с потреблением и доходами. Во II кв. этого года индекс потребительских настроений подскочил на 3% по сравнению с первым, а индекс, который оценивает ожидания людей по личному доходу, — на 11%. Люди надеются, что в течение года ситуация нормализуется.

Но главный фактор позитивных изменений — это восстановление цен на нефть. И наш оптимизм базируется на том, что стоимость нефти продолжит повышаться и достигнет 80 долл./баррель в IV кв. 2010 г. И это может обеспечить экономический рост на уровне 2,4% в 2010 г. Мы понизили наш прогноз на этот год до –7,3% и повысили на будущий. Во многих странах под словосочетанием «восстановление экономики» понимают достижение прежней динамики развития. Так вот, в России мы не ждем восстановления прежних темпов роста, так как отскок цен на нефть к отметке 100 долл./баррель и более не кажется вероятным в ближайшие годы. А те проблемы, которые всегда существовали, но были скрыты жирным слоем «нефтедолларов», проявятся. И прежде всего — проблема эффективности. Если роль государства в экономике остается значительной, если сама экономика крайне концентрированна и конкуренция не так сильно развита, то ожидать, что на более скромных нефтяных котировках она покажет рост 7—8% в год, нельзя. Более того, каждый раз требуются еще большие цены на нефть, хотя бы чтоб поддерживать привычные темпы роста. Поэтому мы видим в ближайшие годы восстановление российской экономики до уровня 3—4% в год, но не думаем, что 7—8%, которые стали привычными в прошлое десятилетие, — это легко достижимый уровень. В то же время мы ожидаем положительных сдвигов, связанных с ростом эффективности российской экономики. Например, будет улучшаться энергоэффективность, потому что она столь низкая, что даже небольшие усилия могут дать значительный результат.

РЦБ: Некоторые эксперты полагают, что осенью безработица будет на уровне 10 млн человек.

Ю. Ц. Сейчас благодатное время для прогнозов безработицы, потому что данные по ней постоянно меняются и все эксперты имеют основания полагать, что их прогноз окажется правильным. Меня удивил пересмотр Госкомстатом своей же статистики, когда в мае он объявлял безработицу 9,9%, а потом «скорректировал» эти данные до 8,5%. Конечно, нас предупреждали, что Госкомстат применяет методику экстраполяции квартальных данных, но это все равно не объясняет столь существенного пересмотра. Верю ли я, что 6,35 млн июньских безработных превратятся в 10 млн благодаря сезонному ухудшению? Вряд ли. В 1998-м безработица достигала 13,5% и приближалась к 9 млн, но я считаю, что в нашем случае она будет увеличиваться во второй половине года из-за сезонности и составит 11% экономически активного населения — около 8,3—8,4 млн человек.

РЦБ: То есть при вдвое меньшей, чем в Америке, численности населения безработных в России в абсолютных цифрах столько же?

Ю. Ц. Тому много причин, и в нашей ситуации запас прочности экономики очень быстро исчерпывается при падении цен на нефть. Американские программы стимулирования прямо направлены на создание новых рабочих мест, а у российского правительства такого опыта нет. Сейчас есть попытки организации центров занятости и переобучения, но это не решает проблему кардинально. Низкая географическая мобильность населения и рудименты системы прописки снижают гибкость российского рынка труда. В силу многих исторических факторов наши власти крайне болезненно относятся к росту числа безработных, и в России, в отличие от Штатов, очень остро стоит проблема моногородов. Важно даже не общее количество безработных, а структурные ее особенности. Нет никакой равномерности. Если в Москве безработица не стала социальной проблемой, то в моногородах ситуация совершенно иная, и правительство в основном сконцентрировано на борьбу за занятость именно в таких городах, борясь не за экономическую эффективноость, а за социальную стабильность.

Но у этой модели политики есть и недостатки. При попытке урегулировать социальные вопросы проблемы в сфере эффективности только накапливаются. Самый яркий пример — АвтоВАЗ. Это убыточное производство, в которое государство уже закачало десятки миллиардов рублей, и могут потребоваться еще средства. Почему же власти так щедры к этому убыточному предриятию? А потому, что оно важно для региона и угроза выкинуть на улицу 27 тыс. сотрудников — не пустой звук. Поэтому, стремясь решить социальную задачу и не допустить вспышки криминала и бедности в регионе, государство использует экстенсивные методы, и дальше консервируя проблему.

Глубина рецессии — не такая острая проблема, как ее продолжительность. Спад в 10% может оказаться даже лучше, чем в 5%, если потом начнется очень быстрое восстановление. Наша проблема не в рецессии или безработице, а в неясности перспективы быстрого восстановления. Общая картина такая: большинство экспертов надеются, что в мире рецессия закончилась и постепенно экономики приходят в норму. Если же говорить о России, то международные банки и компании гораздо оптимистичнее российских, потому что они разделяют мнение о начале глобального улучшения экономики. Оценивая положение банковских систем в Штатах и Европе, становится понятно, что ситуация находится под контролем. Взгляд российских банков и компаний на происходящее несколько контрастирует с оптимизмом нерезидентов. Российские компании особенно выделяют риски в банковской сфере, а консенсус-прогноз российских аналитиков уже обещает вторую волну кризиса.

РЦБ: А вторая волна банковского кризиса будет?

Ю. Ц. Я считаю, что нет, поскольку, по самым пессимистичным прогнозам S&P, потребность в рекапитализации составляет около 40 млрд долл. По оценкам правительства, потребности банков значительно меньше. Вопрос в том, существует ли механизм быстрой закачки денег, если понадобится, например, не 40, а 80 млрд долл.? Есть 2 сценария второй волны кризиса: снижение цен на нефть и банковский коллапс. Конечно, если дыра в банках больше и сразу в нескольких крупных банках идет разрыв баланса, то можно и опоздать с помощью. Но я не думаю, что это вероятно. Я не ожидаю, что экономика будет вытягиваться через развитие кредитования, скорее наоборот. Кредитование возобновится, когда экономика пойдет на поправку. Как мы полагаем, этого можно ожидать в 2010 г. В IV кв. 2009 г. возможно ускорение роста из-за воздействия фискальных стимулов. Если посмотреть, как обычно расходуются бюджетные деньги, станет ясно, что в IV кв. тратится очень много средств (в этом году, вероятно, до 3 трлн руб.). А I кв. обычно плохой. Поэтому в I кв. 2010 г. все просядет, а потом опять начнет отрастать. Бюджет будущего года — социально ориентированный. И зависимость «сегодня дали деньги — завтра будет рост» очень большая. Если в 2009-м пенсиями было профинансировано 10% потребления, то в 2010-м будет уже около 13%. Этот эффект одномоментный, но он будет значительным.

РЦБ: Наша страна извлекла какие-то уроки из кризиса? Как представляется, все останется по-прежнему.

Ю. Ц. Я в этом отношении тоже несколько разочарована. Бытовало общее мнение, что кризис нужно рассматривать как повод для проведения структурных реформ. Идеи высказывались, но их практического воплощения не наблюдается. Например, я полагала, что начнется агрессивная банковская реформа. Это был шанс очиститься от слабых и больных структур. Да, некоторые банки отмирают, но ничуть не быстрее, чем могло бы быть. Второй момент — пенсионная реформа. Да, увеличили пенсии, но механизмы остались прежними. И у нас в этом плане даже с Казахстаном, где пенсионная реформа прошла успешно, большой разрыв. У Президента Медведева явный фокус на борьбу с коррупцией, что является важной задачей. Однако практических результатов, заметных каждому обывателю, пока не видно. Во всяком случае, на низовых уровнях все осталось по-прежнему. Если взять в качестве примера Грузию, то там были направлены усилия на то, чтобы искоренить коррупцию прежде всего на бытовом уровне. В результате в Грузии гаишники и чиновники перестали брать взятки с простых людей, чего о России говорить еще рано. Конечно, перевод ряда процедур на платную основу, чтобы человек мог отдать деньги напрямую государству, — это шаг вперед, но я не уверена, что именно это ожидалось изначально. Идея борьбы с коррупцией, к сожалению, не стала пока национальной идеей, способной обеспечить новое ускорение экономического развития. России, видимо, вновь будет предложена экономическая модель, ориентированная на высокую зависимость от цен на нефть и следование нефтяному циклу. И это снижает наш оптимизм относительно потенциала роста российской экономики в ближайшее десятилетие до 3—4% в год.

РЦБ: То есть наши компании, которые ничему не научились во время кризиса, будут снова влезать в долги?

Ю. Ц. Только теперь у них появится сильный конкурент — государство, которому нужно будет тоже занимать средства, чтобы покрыть огромный бюджетный дефицит. А конкурировать с государством в нашей стране довольно трудно. В среднесрочной перспективе внешние заимствования государства составят 20—25 млрд долл. в год, и частному сектору придется сильно умерить свои аппетиты заемщика, потому что деньги станут дорогими и их будет меньше. В тучные годы корпорации неявно использовали Стабфонд как своеобразный «залог» для обеспечения благоприятных условий заимствований. В новом цикле суверенных фондов не будет, и условия для всех ухудшатся.

РЦБ: В какой мере закредитованность наших компаний будет мешать восстановлению экономики?

Ю. Ц. По большому счету, leverage наших корпораций сравнительно небольшой. Внешний долг меньше 30% от ВВП, это не много, поэтому особых проблем не будет. Другое дело, что рефинансировать этот долг будет трудно из-за выросших аппетитов к заимствованию со стороны государства. В момент высоких цен на сырье компании даже не задумывались о затратах и эффективности, все можно было покрыть дешевыми деньгами. Правда, эта нетехнологическая эффективность отчасти компенсируется дешевым сырьем и низкими ценами на энергоносители. Теперь деньги будут дорогими...