Мировой финансовый кризис: взгляд из Венгрии

Андрей Алексеев, "Зеркало Недели" № 14 (от 21-28.04.2009)

http://www.zn.ua/2000/2040/65959/

Иногда полезно заглядывать в архив неопубликованных материалов. При его последнем просмотре привлекла внимание стенограмма заседания ученого совета Института экономики и прогнозирования НАН Украины, состоявшегося еще полтора месяца назад — во время пребывания в Киеве предыдущей миссии Международного валютного фонда. Тогда по инициативе директора института академика Валерия Гейца в гостях у украинских ученых побывал известный ученый и государственный деятель, экс-министр финансов Венгрии Лайош Бокрош. Господин Бокрош посетил Киев в составе делегации МВФ как советник по реструктуризации банков.

Казалось бы, Украина и Венгрия настолько разные, что их сложно сравнивать. Но нынешний экономический кризис поставил их на одну ступеньку. Киев и Будапешт одними из первых обратились к МВФ за финансовой поддержкой; обе страны переживают болезненные спады в экономиках, испытывают серьезные бюджетные проблемы. Поэтому круг вопросов для обсуждения был чрезвычайно широк, и мы остановимся только на наиболее актуальных с точки зрения апреля 2009-го моментах в режиме «вопрос—ответ».

— Почти 40% общего капитала в банковской системе Украины принадлежат иностранным банкам. Какова вероятность поддержки «дочек» материнскими банками из Франции, Италии, Швеции, Австрии?

— Накануне мы обсуждали этот вопрос с академиком В.Гейцем. Он оптимист по этой части. Во-первых, хотя банки, которыми владеют стратегические иностранные инвесторы, возможно, уже потеряли часть своего капитала, они все же находятся в лучшем положении, чем другие. Во-вторых, они играют важную роль в финансировании украинской экономики.

Зарубежные банки пришли в экономику Польши, Венгрии и других стран потому, что на своем внутреннем рынке они не могут развиваться дальше и основной потенциал находится здесь, на Востоке. Я знаю многих банкиров, которые говорят, что 90% всей прибыли поступает из Восточной Европы. Они не станут резать курицу, несущую золотые яйца, наоборот — будут свои дочерние структуры рекапитализировать и оставаться здесь.

Конечно, они обратятся к правительству за деньгами, потому что дешевле рекапитализировать свой банк при помощи чужих денег. Но правительство ни в коем случае не должно говорить, что это хорошо. Им необходимо сделать это самостоятельно, и в большинстве случаев они способны на это.

Поэтому я не вижу серьезных проблем с иностранными банками в Украине. Существует большая вероятность того, что эти банки будут рекапитализированы материнскими структурами. Однако правительство должно иметь четкие критерии и правила работы, понимать, какую стратегию следует применять в отношении этих банков. Если оно будет относиться к банкам по-разному, это навредит Украине.

— Должны ли мы поддерживать дочерние банки так же, как и местные?

— Не должны.

— В этом году Украине нужно погасить по валютным кредитам около 30 млрд. долл., причем значительная часть этого долга принадлежит коммерческим банкам. Но население в настоящий момент не в состоянии рассчитываться по своим кредитам, поэтому возникнет вопрос о пролонгации этих банковских заимствований. Насколько это будет сложно, и будет ли эта идея поддержана западными кредиторами?

— Оптимистичного ответа не будет. Важнейшим вопросом является стабилизация обменного курса гривни: если он будет ухудшаться, то никакая пролонгация не спасет ситуацию. Банки должны быть заинтересованы в том, чтобы помочь своим клиентам обслуживать долги. Мне кажется, что в Украине ситуация будет развиваться по сценарию, похожему на американский.

Это очень щепетильный и тонкий вопрос. В США прошло много протестов против того, чтобы поддержать тех домовладельцев, которые оказались в сложной ситуации и не смогли оплатить свои долги. Платившие свои кредиты исправно протестовали против помощи другим фактически за их счет.

Следует различать хороших и плохих должников. Есть такие, кто согласен и хочет платить, но в течение короткого времени не в состоянии это делать по объективным причинам, а есть и такие, кто просто избегает платить. В кризисной ситуации их непросто различить. Поэтому правительство может предоставить помощь.

Подобная проблема существует и в Венгрии. Правительство заверило, что будет гарантировать долги людей, потерявших работу и оказавшихся не в состоянии платить в течение полугода или года, но не сможет предоставить гарантии тем, кто находится действительно в безнадежном положении, но не хочет переквалифицироваться, чтобы получить новую работу. Это один из способов смягчить банковский кризис. Здесь следует применять индивидуальный подход, и для банков это очень сложная работа.

— В течение последних двух лет почти вся сумма денежной эмиссии в Украине направлялась на выкуп валюты, и только 5—10% использовалось для рефинансирования банков. В текущем году ожидается вдвое меньший прирост денежной массы, чем в 2007-м, и в полтора раза меньший, чем в 2008-м. В связи с уменьшением притока иностранной валюты Украина сможет направить в экономику путем рефинансирования 25—30 млрд. грн. Вопрос в том, должно ли государство полностью доверить процесс рефинансирования НБУ или же лучше мобилизовать эти деньги через облигации и распределять самостоятельно. Должно ли правительство вообще выпускать облигации для покрытия дефицита бюджета, и может ли НБУ выкупать эти облигации, если для них нет нормального вторичного рынка?

— Правительство обязано поддерживать экономику. Оно всегда может начать выпуск облигаций, собрать средства и помогать предприятиям, но это скользкий путь. Конечно, можно критиковать не только центральный банк, но и правительство. Если оно примет решение о спасении любого предприятия, то о нем будут говорить так же, как и о центральном банке.

Я бы не советовал украинскому правительству заниматься субсидированием и поддержкой. Намного важнее рекапитализировать надежные банки, а не плохие, чтобы не правительство, а банки могли финансировать предприятия.

— В Украине более 180 банков, среди них относительно крупных — около 20. Каким образом поддерживать — всех или только эти 20?

— Я считаю, что правительство и НБУ должны сыграть каждый свою особую роль, и никогда не соглашусь с утверждением, что никогда не стоит доверять центральному банку. Если центральный банк не заслуживает доверия, то следует сменить его руководство. С институциональной точки зрения, мы не можем обойти центральный банк из-за недоверия к его руководству, это было бы абсурдом.

Правительство должно играть совершенно другую роль. Брать на себя функции центрального банка — для правительства это плохая идея. Я не буду комментировать политические вопросы, это не моя функция. Считаю, что первая и самая главная задача центрального банка — отвечать за ликвидность банковской системы и не предоставлять преимуществ ни одному из существующих банков. Когда центральный банк предоставляет кредиты для финансирования банковскому сектору — это должно быть совершенно прозрачно.

Один из вариантов — проведение аукционов. Центральный банк мог бы ежедневно организовывать аукцион, на котором банковские ставки без названий банков обрабатывались бы так, чтобы предложивший больше получал кредит. Тогда это будет хороший пример прозрачности.

Рефинансирование — это тоже очень важный механизм, с помощью которого можно оживить межбанковский рынок. Это общая проблема во всем мире. Банки не доверяют друг другу. Если они даже располагают средствами оvernight, то не предоставляют их другим банкам, скорее положат их в центральный банк.

Есть такое высказывание: в нормальной экономике центральный банк — это то, к чему прибегают в крайнем случае. То есть финансовые учреждения обращаются к нему за займами только в очень тяжелой ситуации. Мы живем в сложные времена. В последнее время центральный банк превратился в единственного кредитора, и это очень повысило его ответственность. Из-за кризиса центральные банки стали более могущественными, нежели раньше. Это также усиливает и их политическую ответственность — они должны быть более прозрачными, чем раньше.

180 банков — это слишком много. Значительная их часть, возможно, только называются банками. Я не говорю, что нужно помогать только крупным банкам, я считаю, что помощь должны получить те банки, которые смогли накопить значительное количество депозитов населения. К сожалению, система страхования депозитов в Украине очень слаба. Если бы она была сильной, то вы бы могли выплатить депозиты и ликвидировать нежизнеспособные банки, но, к сожалению, вы не можете этого сделать. Нравится это кому-то или нет, у правительства нет выбора. Единственный выход — это в значительной степени поддерживать все банки, где есть большое количество депозитов населения.

— Венгрию взяли в качестве примера не только потому, что она первой встала на путь рыночной экономики, но и потому, что это страна, имеющая наибольший объем иностранных капиталовложений на душу населения — более 1000 долл. США. Как могло так случиться, что Венгрия оказалась в еще более сложной ситуации, чем Украина? Никто не хочет покупать венгерские правительственные бумаги, существует проблема девальвации, инфляции, спада, социальных протестов. Мы просим 16 млрд. долл. у Всемирного банка на 46 млн. человек, а вы на 10 млн. человек — 25 млрд. долл. В чем принципиальная ошибка?

— Начиная с 2001 года все правительства Венгрии проводили несовершенную макроэкономическую политику. Ко мне ни одно правительство не прислушалось.

Прежде всего был значительный фискальный дефицит. В 2002—2006 годах, ставших годами тотальных выборов, он превышал 10% ВВП. Из-за этих выборов правительство пролило настоящий денежный «душ» на население. К сожалению, это стало возможным из-за того, что Венгрия является частью ЕС, и правительство имело возможность заимствовать средства.

В настоящее время у Венгрии наибольший долг на душу населения среди стран, недавно ставших членами ЕС, он достигает 70% ВВП. Известно, что по одному из маастрихтских критериев он не должен превышать 60% ВВП. Другие страны региона, такие как Словакия, Польша, Чехия, соответствуют этому критерию.

Почему так случилось? В 2001 году правительство увеличило на 50% заработную плату государственным служащим, но, несмотря на это, проиграло выборы. А новое правительство пообещало повысить все зарплаты в государственном секторе. И не только пообещало, но и сделало. Кроме того, пообещали тринадцатую зарплату и пенсию, а на следующих выборах уже шла речь о четырнадцатой зарплате.

Одним словом, это полная фискальная безответственность, когда внутреннее потребление полностью финансируется за счет внешних заимствований. В конце концов, это должно было закончиться, и это случилось.

— Будут ли банки и рынки капиталов в целом финансировать безответственность и в будущем?

— Сложно сказать. Вопрос в том, будем ли мы учиться на собственных ошибках. В Венгрии это проще, ведь она небольшая. Однако это не значит, что она маленькая по размеру ВВП. По ВВП Венгрия — почти как Украина.

Говорят, есть поразительное сходство между США и Венгрией. В обеих странах существуют так называемые дефициты-близнецы: это дефицит текущего счета и дефицит бюджета, свидетельствующий, что фискальный сектор много заимствует через рынок капитала, банковскую систему из-за рубежа. Например, Китай имеет 2 трлн. долл. в золотовалютных резервах. Другая сторона медали — США, живущие в долг. Большинство американских политических деятелей утверждают, что предела заимствованиям не существует. И это так, потому что процентные ставки были очень низкими, а мировая ликвидность — высокой.

Даже в ЕС страны неограниченно прибегали к заимствованиям. Например, государственный долг Греции достиг 100% ВВП, Италии — превысил 100%. Почему Венгрия должна быть большим католиком, нежели Папа Римский? Брать кредиты было очень легко. Вопрос в том, будем ли мы это повторять в будущем.

Барак Обама сказал, что в течение срока его правления США должны вдвое уменьшить свой государственный долг. Возможно, он интуитивно чувствует, что период легких денег закончился.

— На всемирных саммитах многие аналитики говорят о том, что мировую финансовую систему нужно реконструировать и что должны появиться несколько новых центров резервной валюты. Верите ли вы в то, что это произойдет, и если да, то какими должны быть сроки и технология перехода?

— Наверное, никто из нас не знает, что будет дальше. Можем только догадываться. Надеюсь, что скорее раньше, чем позже будет создан такой механизм глобальной координации по крайней мере в двух сферах — макроэкономической политики и банковского контроля.

Глобальные банки, глобальные предприятия, глобальная экономика. Это первый случай в истории, когда ни одна из стран не может изолировать себя. В то же время не существует ничего похожего на глобальное правительство. У нас есть довольно слабые национальные правительства, борющиеся друг с другом, многие из них воюют так же и в собственных странах. Очень легко появляются разные злоупотребления, действуют мошеннические схемы. Мошеннические сделки достигают почти 50 млрд. долл., но никто не понимает, каким образом это происходит.

Нет системы раннего предупреждения. Например, банки Исландии — это очень наглядный пример, когда что-то произошло совершенно не так. Когда исландские банки хотели роста, им пришлось выходить за пределы страны, потому что Исландия оказалась для них слишком маленькой. Они отправились в Швейцарию, начали открывать там свои отделения и предлагать процентную ставку, вдвое превышающую ту, что предлагали швейцарские банки. Национальный банк Швейцарии расположен в 200 метрах на той же улице, но там никогда не задумывались над процентной ставкой, предлагаемой исландскими банками.

Нельзя утверждать, что исландские банки мошенничали, потому что закон они не нарушали. Но все равно тут есть серьезная ошибка. Все это — позор для Швейцарии и трагедия для Исландии. Я согласен, что должен быть орган, который бы координировал политику в глобальном измерении и регулировал банковское дело.

— Сейчас много пишут о природе кризиса. Называют его финансовым, экономическим, глобальным, циклическим. Но все соглашаются с тем, что этот кризис необычен. Как вы оцениваете его природу?

— Сейчас я работаю в Центрально-Европейском университете, частном американском университете в Венгрии, поддерживаемом г-ном Дж. Соросом. Он является одним из немногих, кто даже в настоящий момент, в условиях кризиса, находит для себя прибыль. Согласен с вами, что этот кризис уникален, ведь никогда не бывало так, чтобы столько событий происходило одновременно и повсеместно. Это кризис макроэкономической политики, кризис глобальных банков, кризис регуляции и надзора и в первую очередь кризис мировой экономики, которая отныне не имеет шансов развиваться прежними темпами.

Давайте рассмотрим один вопрос, имеющий много аспектов. Когда Дэн Сяопин 30 лет назад положил начало политике открытости в Китае, там была маленькая и закрытая экономика. В течение последних 30 лет мы наблюдали появление довольно сильной экономики в этой стране. Это был огромный шаг, сделанный впервые в мировой истории. Китай смог достичь больших успехов в развитии благодаря своему экспорту, наводнив весь мир дешевыми товарами. Там искусственно поддерживали обменный курс юаня, заработную плату на низком уровне, в итоге произошло то, что редко случается в новых рыночных экономиках, — у них возник двойной профицит.

В других странах с переходной экономикой происходит все наоборот: импортируется очень много машин, значительные объемы государственных средств расходуются на инфраструктуру. Возникает двойной дефицит. Можно сказать, что переходные процессы и рост финансируются за счет иностранных сбережений.

У китайцев высокая норма внутренних сбережений — 30—40%. В других переходных экономиках она приближается к 10—20%. Это говорит о том, что Китай не импортирует сбережения, он их экспортирует. Это позволило таким странам, как США, Великобритания, Австралия, делать заимствования под низкие проценты.

Я не считаю, что это может продолжаться долго. Китай стал открытым государством, но даже он не может постоянно финансировать весь мир и не хочет этого делать. Почему Китай должен хранить 2 трлн. долл. США в резерве, если доллар падает? На этом они ежегодно теряли 300 млрд. долл., и поэтому решили перейти от доллара к евро. Это привело к тому, что финансирование американского дефицита стало значительно более дорогим.

— Как вы оцениваете политику Венгрии в 2009 году и макроэкономические индикаторы, заложенные в ее государственный бюджет? Как Венгрия планирует распорядиться международной помощью?

— В Венгрии вообще не будет роста в 2009 году. Вопрос в том, каким будет спад, — 3—5—10%? Я не считаю, что это будет значительный спад, ведь в последнее время страна и не росла быстрыми темпами. Фискальный сектор находится в тяжелом состоянии, инфляция быстро расти не будет из-за низкого спроса.

В этом году государство не может позаимствовать очень много, и вместо растущего правительство будет иметь низкий дефицит, более низкий, чем в прошлом и позапрошлом годах. Это может вызывать удивление, ведь всегда во время кризиса правительство начинает много тратить. Но у Венгрии нет иной альтернативы, чем сократить дефицит еще больше.

Если никто не будет покупать облигации, выпускаемые государством для финансирования долга, то государство будет вынуждено выкупить собственные бумаги за счет этого долга. Это не дополнительное финансирование, а скорее реструктурирование долга — каждую неделю некоторое количество государственных облигаций «вызревает», а правительство вынуждено выпускать новые. В ноябре никто не захотел их выкупать, поэтому правительство вынуждено было обратиться в МВФ за новым кредитом. Его размер определялся с учетом того, как будут «вызревать» облигации в течение года. Вот где взялись
25 млрд. долл. от МВФ и ЕС. Эти средства могут быть потрачены только на погашение долга, и ни на что другое.

— У Украины большая проблема с бюджетом, что является одной из причин отказа предоставить очередной транш кредита МВФ. Это вопрос дефицита. В первом меморандуме между правительством, НБУ и МВФ стоит ноль. Однако реально, чтобы выйти из сложного положения с точки зрения доходов и расходов, дефицит бюджета должен быть значительно больше. Отсюда три вопроса. Можно ли обосновать увеличение дефицита до 8%? Поскольку этих денег все равно не хватает, какие расходы следует сократить в первую очередь, имея в виду, что 90% из них связаны прежде всего с социальными проблемами и частично с управлением? Можем ли мы рассчитывать, что при дефиците 8% получим финансирование международных организаций?

— Я не работаю с кредитом стенд-бай и не хочу это комментировать. Однако здесь есть три важных момента. Мне кажется, что структура и размер бюджета более важны, нежели дефицит. Во-первых, объем бюджета. То есть какой процент ВВП распределяется через бюджет. Очевидно, что по сравнению с уровнем развития объем бюджета слишком большой.

Во-вторых, структура. Вы сами ответили на свой вопрос. Если государство будет больше тратить на инфраструктуру, то это будет нечто иное, нежели, например, увеличение зарплат в государственном секторе.

Третье. Может ли правительство себе позволить заимствования? Это очень важный вопрос. Ведь в настоящий момент самый важный товар — это доверие. Кто будет покупать государственные облигации и по какой цене?

— Во время кризиса все призывают экономить. В действительности, с макроэкономических позиций, призыв к экономии — это призыв к сокращению спроса и, соответственно, предложения. А если наоборот — не снижая потребления, тратить деньги?

— Это скользкий вопрос. Ведь правительство, не имеющее доверия, не может позволить себе значительные расходы, потому что никто не хочет одалживать ему деньги.

Если правительство может заимствовать средства, чтобы избежать потерь, тогда нужно тратить их так, чтобы получить большую выгоду, например, на инфраструктуру, которая может помочь экономике расти. А поддерживать предприятия, потерявшие свои экспортные рынки, не стоит. Правительство не может создавать рынки сбыта для предприятий.

— Не кажется ли вам, что желание заработать на очень интенсивном кредитовании, как это было в прошлые годы, вскоре возродится, и это будет продиктовано естественным желанием заработать прибыль благодаря изобретенным финансовым инструментам? А попытки макроэкономического, банковского контроля окажутся безуспешными...

— Увидим. Это еще один вопрос, на который сложно ответить. Понятно одно: мы не вернемся к нерыночной системе. Я считаю, что нам нужно не просто значительное регулирование, а лучшее регулирование, нужно не более многочисленное правительство, а более эффективное и прозрачное правительство. И, конечно, намного большая координация между ветвями власти.